На смену вечного гвалта центра Москвы приходит время сдержанной тишины.  Уникальный, красивейший дом, красный кирпич, фабрика, ставшая апартаментами. Высоченные потолки, окна от пола, три кирпичных стены - все вместе это означает лофт. Хамовники, среда обитания не хипстеров, а консервативных буржуа, означают, что лофт не должен быть брутальным.  Никакой открытой проводки и кухонных труб напоказ, все сдержанно и уютно. Лофт не диктует брутальности, его главные идеи – воздух, свет, голый кирпич и… доминанта функционала.  Остальное – простор для творчества. 

***

Уют немыслим без функционала.  В openplan гостиной-столовой и кухни нужно найти место для завтрака – пить утренний кофе за большим обеденным столом неуютно, нужна барная стойка в кухонном уголке.  Показать красу кирпича уместнее всего в кухне, значит, долой кухонный фартук.  Уют требует мягких тонов покраски стен – краски только английские, Farrow&Balls, цвет причудливого названия – ElephantBreeze, дыхание слона, если вы не знаете.   Брутальность кирпича  приглушена произвольно распыленной белой краской.  Ответ кирпичу – в дубовых шероховатых подоконниках,  огромных, функциональных, тут место и книгам, и артефактам из старинного чугуна.   И еще сохранить рисунок потолка.  Это просто  «изнанка» плиты перекрытия, дилетанты спешат ее зашить, получив потолок «как у всех», а стоит не пожалеть времени и денег:  оштукатурить и выровнять каждый прямугольник и получить потолок из ячеек.  Такого нет ни у кого, стильная, в гармонии с мелодией лофта, фишка. 

Воздух и свет означают осторожную драпировку окон от пола до потолка – стало быть легкая, тонкая шерсть гардин. Шерсть – самый модный сейчас материал для них, реально cool.   Кирпич кухни и шероховатые  подоконники связаны паркетом, большими досками натурального дуба толщиной 2 см.

В хозяйской спальне нужна гардеробная.  Заставляем прораба сделать угловую выгородку в кухне.  Убиваем двух зайцев:  в гардеробной появляется еще один шкаф, в кухне не возникает шкафов, завернутых углом,  возникает одна, чистая линия всего  - openplan. 

Спальня хозяев требует ванной en-suite:  и с ванной, и с душем!  Душ – только в пол, и не слушайте прораба, который бьется в падучей, что без ступеньки в душе не обойтись.  Во втором санузле – точно такой же душ.  Только одна стенка душа, и только стеклянная – лаконично, сохранены и воздух, и свет, ванным комнатам они нужны не меньше, чем остальным пространствам.  В этом просторе, созданном кропотливой экономией каждого сантима, поселяется дорогая мебель и сантехника - все от Villeroy&Boch.  Не говорите, что это не бюджетно, места надо знать и получать космические скидки.

В спальне дорогая итальянская кровать, купленная на крутом sale. Шику прибавляет дизайнерское покрывало Etro – мазок ярких красок. В столовой на грубоватом паркете требуется дорогой обеденный стол и нежные, невесомые стулья  - все от RocheBobois.  Они связаны гармонией натуральной кожи стульев и причудливой ножки стола. И тут же контраст – кожа стульев белая, а кожа овальных линий ножки стола коричневая, при этом прошита белыми стежками.  Кстати, они повторяют стежки на шторах.  В этом последнем штрихе и богатство, и намек на брутальность, и гармония всего пространства. 

Вид с верхнего этажа на Патриарший пруд, ощущение простора за окном и ощущение простора внутри, простора, совершенно забытого – в квартире четырехметровые потолки. Эти ощущения заставили вспомнить об ушедшей, изящной и лаконичной красоте модерна, стиля ар-нуво. Кессонированный потолок и винтажные, чуть мещанские гардины, доминанта белого цвета в публичных помещениях, включая барский, столь не современный диван из последней коллекции Armani Casa, классические, в вытянутых лепестках деревянные панели. А в спальне сочетание темно-серого шелка на стенах и окнах с ярким покрывалом Etro,столь современным, но повторяющим цветочных орнамент стиля ар-нуво. И конечно, ванная комната в мраморе с традиционной, в орнаменте, деревянной мебелью и, конечно, с окном. Et voila!

Тут все должно быть подлинным, и не отвлекать от главного — вида на Патриарший пруд, до которого из окна, кажется, можно рукой дотянуться. Вид на воду открывается уже от входа, отделенного от гостиной порталом и мраморной ступенью, тянущейся по всей ее длине, а это 8,5 метров. Гостиная лаконична. Широченные дубовые подоконники, сидя на которых и нужно наслаждаться игрой красок на воде. Мягкая мебель нейтральных тонов, с диваном, стоящим спиной к окнам: либо вид, либо телевизор, решайте сами. Напоминанием о том, что дом дореволюционный и полный тайн, звучат фрагменты кирпичной кладки, между которыми черно-белые обои и экстравагантное зеркало из четырех раздельных элементов. Кухня спрятана в неожиданном месте — на проходе из гостиной в гостевую спальню, куда ведут двустворчатые с матовыми стеклами двери. Когда они открыты, солнце пронизывает квартиру со двух сторон. А в остальном гостиная и прилегающие пространства — серо-зеленой, бледно-древесной гаммы, в гармонии с цветом воды и сквера вокруг. 

Хозяйская спальня и главная ванная комната — прежде всего удобство и роскошь. Неяркий свет четырех гипсовых бра, снова фрагмент обоев, повторяющий рисунок штор, бархатное, болотного цвета, переливающегося, как вода на солнце, покрывало. Серо-коричневый мрамор в ванной с двумя акцентами мозаики, причудливой, «замочками», небесхитростный душ, которого не замечаешь, сантехника Villeroy&Boch — ничто не сравнится с ней по цене-качеству.  А гостевой санузел — как костюмчик от Chanel — черный с белой оторочкой. И конечно, моя любимая фишка для гостевых санузлов, которая все еще непривычна и поражает — тиковый палубный пол, покрытый маслом для яхт.   

Брюсов переулок, третий от Кремля, один из «переулков Консерватории». Главный козырь квартиры — шесть окон на верхнем этаже. Вид небывалый — на сквер с памятником М. Ростроповичу и Вознесенскую церковь. 70 метров — это либо малогабаритная «трешка», либо квартира с одной спальней, район и дом диктуют, конечно, второе.

Три окна угловой спальни и дальше можно не ломать голову: главное — не отвлекать внимание от видов, которые лучше любых украшений. Все просто: гладкие шторы в цвет стен и подоконников, серое покрывало и две веселые «фишки» — фрагмент тигровых обоев Roberto Cavalli за изголовьем кровати и вместо обычных прикроватных ламп — бронзовые подвесы Eitcholz.

В ванной комнате обязательно и ванна и душ, никак иначе. Тиковый паркет все еще поражает покупателей и заказчиков, хотя это и не сложно, и не дорого. Прелесть такого пола может потеряться в цветовой орнаментированной плитки, поэтому стены — темно-коричневые и белые.

Для гостиной попался с небывалой скидкой диван супермодного Andrew Martin, яркий, этнический, красный. «Дико безвкусный, потому и скидка», — говорили друзья, пока диван в одиночестве хранился у меня дома. Его требовалось поселить в контекст стилистики гостиной, в результате — серые стены, темно-серые дубовые двери, светло-серый паркет и серые шерстяные шторы (шерсть на окнахсейчас крайне в тренде), но с яркой, этнической красной оторочкой и знаковыми огурцами Etro.

Кухня-столовая отделена от гостиной стеной, не доходящей до потолка: вид из окон должен простреливаться глазом с каждой точки квартиры. В сторону гостиной смотрит крупнаяи яркая картина,в сторону кухни-столовой — темно-серая кухонная мебель,с дорогими аксессуарами: две вставки из нержавейки и кожаные ручки. Все получилось! Теперь можно пошалить: два терракотовых акцента на стенах — ниша под телевизор и колонна, отделяющая кухню от прихожей со шкафом из американского ореха.

При такой цветовой гамме квартира могла получиться слишком женской. Спасли балки на потолке, серый основной цвет и нержавейка в кухне. Мужские акценты. В результате — веселый Юнисекс.

Лофт — штука затейливая, а само понятие «лофта» в дизайне и архитектуре размыто. Изначально «лофт» означал просто жилое помещение «в два света», где наверху, на галерее, устроены кабинет, спальня и прочее. С середины 90-х гг. в нижней части Манхэттена в жилые кварталы стали массово переоборудоваться помещения бывших фабрик и складов, с этого времени «лофтом» называют модное и стильное жилое помещение в бывшем индустриальном пространстве. Подразумевается, что лофт способен оценить не каждый, его ценят люди не консервативные, а идущие в ногу со временем, в середине-конце 90-х за лофты убивались инвестиционные банкиры, юристы, высокооплачиваемые топ-менеджеры. Благодаря лофтам самыми модными кварталами Нью-Йорка стали Tribecca, Financial District, Chelsea, сравнявшиеся по ценам на недвижимость с кварталами межвоенных особняков и небоскребов по обе стороны Central Park. Видовые черты лофта — большие размеры пространства, высоченные потолки, огромные окна, а остальное — якобы как придется: неоштукатуренные стены, стояки и прочие трубы не зашитые в стены, открытая проводка, простецкие полы. 

Ключевое слово — якобы. Кирпич неоштукатуренных стен обязан быть породистым, незашитые трубы и стояки — приятными на вид, открытая проводка — изящная, со стильными перемычками и затейливыми выключателями, простецкие полы — наливные или дощатые — на деле требуют изрядных денег. И, конечно, вид. Вид из окна для лофта это важнейшее дело. Когда сидишь в неоштукатуренной громадной гостиной с окнами на две (а лучше на три) стороны на самой оконечности Financial District, а из каждого окна вид на воду, это...

Не в курсе, насколько прижился лофт в Европе, а вот в Лондоне это нынче самый верхний сегмент рынка жилой недвижимости. Прежде всего, потому что истинно бывших фабричных зданий в сочетании с приличными районами тут немного. Тем более, с видом на воду. Пожалуй, что только южный берег Темзы.

Так вот: спрос на лофты больше, чем количество зданий, готовых их приютить, а это означает создание лофтов отнюдь не только в бывших фабриках, а в жилых домах. Но не в каждом жилом здании хорошо смотрится лофт. В Лондоне, например, с такими зданиями проблема, комнаты там, как правило, небольшие, а то и крошечные, под потолками куча лепнины или ее остатки, окна — маленькие, а стены — хлипкие, и их сколь-либо впечатляющее обнажение крайне затруднительно.

В Москве спрос на лофт появился года полтора-два назад, но крайне робко, среди узкой прослойки просветившихся на Западе потребителей. Предложение лофта практически не было, а то, которое встречалось, удручало. Эмпирически, методом проб и ошибок российские архитекторы-дизайнеры пытались найти ту грань, что отделяет просто обшарпанное и разукрашенное в нелепые цвета пространство с неряшливыми трубами и проводами, от лишь претендующего на недостроенность пространства, которое на самом деле обнажает лишь то, что достойно обнажения и декорирует якобы остатки промышленного прошлого пространства красиво и умело. Не в помощь архитекторам-дизайнерам была и неразвитость вкуса российского потребителя: казалось бы, несложно, по крайней мере скопировать лучшие интерьеры лофтов из американских журналов. Но нет: многие неотъемлемые атрибуты лофта русский потребитель отвергает. Красиво оголенная кирпичная стена — это «да», а вот открытая проводка — это «ужас-ужас». Не далее, как пару дней назад я покрылась мурашками, услышав, что девушка-дизайнер, нанятая для планировки и отделки большой и дорогой квартиры в центре, заявив мне, что «тут будет лофт», тут же добавила, что «он будет почти как средневековый замок». При этом мы обсуждали, нужно ли зашивать стояки в стену. Узнав про ее амбиции в отношении лофта, я спросила, как же она собирается прятать стояки в стены, если стены останутся кирпичными. На это получила ответ: «а я закрою штукатурку, которой мы замуруем стояки, красивыми гипсокартонными коробами». 

Не знаю, удалось ли мне справиться с тайной лофта, ухватив дух его ускользающих граней. Судить вам. Но от одной идеи пришлось отказаться: лофт, как правило, требует темных потолков — дескать, фабричную сажу замазали. Это очень красиво: светлый пол, красная кирпичная стена или стены и темный потолок. Красиво. И точно в соответствии с классикой жанра. Но неприемлемо для русского потребителя. Ежится он от темных потолков, неуютно ему с ними жить. Может, это особенности русского климата?

Мне кажется, что мода на лофт недолговечна. Он труден в исполнении, предъявляет повышенные требования к чистоте линий и отсутствию планировочных ошибок, которые в лофте потом уже не скроешь коробами, накладочками и заплаточками. Его не вполне понимают русские архитекторы, и они не способны ставить планки безошибочного исполнения каждого размера нашим строителям, преимущественно гастарбайтерам. В результате, думаю, в ближайшие пару лет наплодится изрядное количество лофтов-уродцев и через пару лет российский потребитель может при слове лофт сказать «ужас-ужас». Или в лучшем случае «passe et demode». Ну, а пока, судя по всему, от этого стиля в Москве, что называется, тащатся.

Район Патриарших прудов – абсолютный европейский островок в Москве. Венские и французские кофейни и домашние итальянские ресторанчики, бутики и антикварные лавки. Стиль «европейского шармана» с каждым годом все более отчетлив. При этом присутствует шарм не только Европы, но и времени: ни в одном из ресторанчиков, бутиков, ни в одной лавке нет ни ново-русского духа, ни безликого минимализма или хай-тека. 

На стыке Малой Бронной и Спиридоньевского переулка стоит осколок классики соцреализма, бывший дом номенклатуры, монументально-добротный, при этом милый. В таком доме, и в таком районе, одинаково грешно создавать и навороченно-богатый интерьер, и ярко-выраженный модерн, хай-тек, тем более, что времена этих стилей прошли. Как назвать то, что видится? Возможно, элегантно-стильный современный интерьер с консервативными нотками, навеянными соцреализмом.

Сохраняем полы елочкой с фризой и реставрируем оригинальные лепные карнизы.  Разрушенные части восстанавливаем на заказ по шаблонам. Меняем батареи, но покупаем такие, как «были тогда».  На окнах консервативные, нарочито чуть пышные драпировки, а ультра-современные ванная и кухня (которые обязаны быть ультра-соверменными) выполняем в спокойных тонах и вневременных материалах, выдерживая мелодию элегантности. Минимум металла, никаких ярких кухонных фасадов или «плитки с рисуночком», больше стекла, натуральных каменных поверхностей. Оригинально-дерзкое решение – ужать кухню до минимума вопреки стереотипу о том, что кухня должна быть просторной: в дорогой, но небольшой квартире вряд ли будет у плиты хлопотать мать семейства. Лучше завершить тему вызывающе-роскошной ванной комнаты, отщипнув площадь от кухни и сделав отдельный отсек для душа с хамамом, выложив его мраморной мозаикой.

Конечно, как и на Пречистенке, хотелось побольше задекорировать квартиру, это не только самое большое удовольствие, это еще и придание квартире профессиональной завершенности. Но без знания личности будущего владельца это, как минимум, выброшенные деньги, а как максимум, – сужение круга покупателей. И все же не могла отказать себе в том, чтобы добавить две урбанистические, сугубо интерьерно-декоративные картины французских художников, и идиосинкратичное винтажное зеркало.  

Завершив этот проект, который продала недавно, подумала, что консервативно-элегантный стиль эклектики, похоже, себя тоже изжил. Вслед за хай-теком и минимализмом. По крайней мере, для меня. Проект, над которым работаю сейчас – это лофт. И по архитектуре, и по интерьерным решениям. Буду рада представить, когда закончу.

На излете лета успешно завершен проект на Патриарших прудах. Крупный, по меркам нашего с сыном девелоперского бутика, третий за последние два года нового этапа нашей архитектурно-дизайнерской работы в Москве. Он принес новый опыт и знания, но прежние проекты, названные лучшими два года назад (см. пост выше), и сегодня по-прежнему любимы.

Цена сентиментальности

Все имеет свою цену, и сентиментальность – не исключение. «Четыре лучших проекта семьи Котовых» остались в семье. И хотя причины сугубо житейские и рациональные, за эти годы развилась сентиментальная привязанность к этим домам, к их интерьерам, к прожитой в этих стенах жизни.  Живя в Лондоне несколько лет назад, я не могла подумать, что захочу расстаться с «Итон хаус», но вот уже три года я сдаю эту квартиру, и теперь знаю, что сама с ней жить уже не захочу. «Итон хаус» освободился от моей сентиментальности, расставание с ним, когда придет день, будет бестрепетным, сугубо по рыночной цене. А «Дом со Львами», хотя эта квартира давно сдается, еще не избавился, это память о маме. Ценник сентиментальности на квартире высок, но в последние годы рост стоимости квартиры так опережал доход от аренды, что разница скоро превысит этот ценник. И все же, «Дом на опушке», «Дом со Львами», «Брук хаус», «Итон хаус» останутся любимыми проектами надолго.

«Городской модерн»

Так я назвала для себя проект квартиры на Пречистенке, первый из моих трех московских. Принцип гармонии со средой обитания диктовал что-то немецкое, на стыке стилей бау-хаус и конструктивизма (дом уродливо-лаконичен, построен немецкими пленными). Но стремление русского покупателя к красоте, даже к красивости, требовало завитушек, деталей, акцентов. При этом достаточно обезличенных, бесспорных, на все вкусы.

В результате – лаконичный интерьер с самыми простыми, например, карнизами под потолком (линейность конструктивизма), чуть мягче  и несколько старомодная кухня, поскольку она вне времени. Батареи в стиле послевоенных совковых лет, зато черного цвета, как и мраморные подоконники, что вносит дерзкую нотку.   

Угловая гостиная смотрит на высотку МИДа и на Пречистенку. Покупатель должен войти, сесть, оглядеться, сказать «вау» и больше не вставать. Значит, сесть он должен на диван в форме трапеции, с видом на обе стороны.     

Акцентом должна стать и ванная. Раз в ней газовая колонка, которую не спрятать (запрещено), надо превратить это уродство в акцент. Чтобы заставить поверить, что ванная комната с газовыми трубами – это сохраненная примета эпохи, ванная не должна быть современной, в нее надо внести мелодии немецкой буржуазности. Как сделать эти мелодии слышными покупателю, черт его знает. Придется добавить узнаваемую английскую декоративность. 

Кстати, о перекладывании европейских мелодий на русский лад. Не было планировочной возможности расширить ванную, и я решила, что просторный роскошный душ лучше куцей ванны. Это оказалось просчетом. Хотя, мало кто регулярно лежит в ванне, ее отсутствие разочаровывало всех покупателей. Не спасало даже то, что в ванной комнате встроена автономная аудио-система, и можно мыться под музыку, прямо из душа переключая треки на диске. Не спасало. Хоть покупатель и европеизированный, но душа его равнодушна к таким, сегодня совершенно необходимым в Европе деталям роскоши, а вот отсутствие ванны, чтоб полежать – оказалось фактором.

Как бы то ни было, через полтора года послу покупки убитой трехкомнатной коммуналки в уродливо-лаконичном немецком доме и через пять месяцев после окончания ее ремонта, квартира на Пречистенке, проект «городской модерн» продан себе не в убыток. Можно двигаться вперед.

Этот дом находится в районе Вильямсберг (Бруклин). Еще четыре года назад — этнические полу-трущобы, в которых только начали проглядывать кармашки «приличных» улиц. Юре — моему сыну и партнеру — было ясно, что в двух остановках метро от даунтауна Манхэттена трущобы просуществуют недолго. Такие районы, как правило, начинают заселяться сначала богемой и гуманитариями, и сразу вслед за ними — молодыми профессионалами, которые не могут себе позволить жить на Манхэттене, да их туда и не тянет, ибо больше привлекает молодежная субкультура, именуемая funk. Юра, впрочем, также относится к этой категории. Это к вопросу о соответствии данного проекта принципам № 2 и № 4.
Мобилизовав все мыслимые и немыслимые финансы, компания «Мета-К» приобрела трехэтажный таунхаус (см. фасад). Концепция проекта: верхний, второй этаж, разбитый на две квартиры (40 и 55 кв.м. соответственно), сдается двум одиноким молодым профессионалам. На первом этаже и на нижнем, полуподвальном живет Юра с семьей. Арендная плата за сдаваемый этаж должна покрывать Юрины ежемесячные выплаты по ипотеке и коммуналку.
Итак, впервые мы затрагиваем тему жилья на сдачу (см. основную статью). Кто сказал, что в квартирах на сдачу возможны полы из ламината и мебель из «Икеи»? Если хочешь, чтобы твои арендаторы были молодые профессионалы с Уолл Стрита (без детей, собак и вредных привычек), то им требуется эстетика уровнем повыше. Полы — только паркет, ванные и кухня — современные и качественные, но без затей (молодые профессионалы мало времени проводят дома, если вообще проводят). Ничего изысканно-дизайнерского в этих квартирах нет, поэтому фото их смотреть не столь интересно. 
Совсем иное дело — собственно Юрина часть дома. Штучный, истинно Бруклинский интерьер. Обеденный стол, стоячие светильники в нижнем, рекреационном помещении, барная стойка, оформление лестницы — все это сделано собственными руками (Юрия, не моими). Обратите внимание на кухонную барную стойку, обитую дешевой жестью с выдавленными узорами. Мне этот декор из жести показался похожим на консервную банку, на что руководитель проекта, Юрий Котов, сказал: «Мам, это особый бруклинский стиль. Так декорировались интерьеры в Бруклине в начале века. Почему это было тогда так модно, не знаю, но сейчас те дома, в которых такие жестяные элементы сохранились, в особой цене, это придает аутентичность всему дому. Ты же видишь, что фасад дома — где-то 30-40 гг. XX века? А эта жесть якобы осталась от того же периода. В этом вся фишка для тех, кто понимает».
Почему проект называется «Брук Хаус»? Потому что, придумывая все планировочные и отделочные решения, Юрий по его собственным словам, сломал голову.

А в Лондоне где жить? Конечно в Мейфейре. «Совсем ты, мама, с ума сошла, разве Мейфейр может еще подорожать», — сказал мой сын. — С другой стороны, ты же для себя покупаешь, ну покупай, если тебе так Мейфейр приспичил. Бог даст, хоть в цене не упадет, но что ты на ней никогда не заработаешь — это точно». Так кризис тут же и подоспел, и совсем мой сын приуныл, мол, продашь, 30% потеряешь.
«Ничего подобного, — сказала я. — Пока кризис, сама поживу. Главное (принципы №2 и №3) — сделать, чтобы было «вау», но соблюсти экономию во всем, где только можно. »

Для начала — полная перепланировка уродливой квартиры. Это надо делать самой, на архитекторах и чертежниках разоришься. Конечно, надо понимать хоть в какой-то степени инженерную сторону дела: где можно передвинуть стояк, а где нельзя, как и где ставить раковины, чтобы они не засорялись, но это житейский здравый смысл и советы хороших строителей. Это была вторая квартира, и опыта первой уже хватало за глаза. Затем, точно также, сама, сделала эскизные чертежи (с точными размерами) всех встроенных шкафов, некоторых элементов мебели. Например, вот этого темно-красного подсервантника в гостиной — смешно же рассчитывать купить в мебельном магазине подсервантник длиной именно 272 см. Если же он будет короче ниши, то будет смешно, а если длиннее — просто обхохочешься. По эскизам заказать шкафы и подсервантник – это, кстати, не обязательно дороже, чем покупка готовой аналогичной мебели.
Полетела в Милан и у посредника за два (Д В А !) дня закупила: сантехнику для двух санузлов, плитку, мрамор для пола в прихожей и кухне, диваны в гостиную и гостевую комнату, кровать и тумбочки в спальню, кресла, обеденный стол со стульями, журнальные столики. Оставила все заказы и предоплату и назад в Лондон. Потраченное время — один уик-энд. В Лондоне я бы объезжала строительные и мебельные магазины, наверное, не меньше месяца. Тем более, что отправка из Италии в Англию (обе — Евросоюз) не сопровождались грустным словом «растаможка». Хотя и в Москве такое решение было бы, вероятно, более экономным, чем закупка в магазинах, потому что вся эта растаможка и остальные накрутки сидят в розничных ценах. Поэтому от оптовиков-посредников все равно выходит дешевле.
И, наконец, о самом интерьере. Мейфейр — это не «Дом со Львами» в период московского докризисного бума. Тут на минимализме даже роскошном и эксплуатации дореволюционного фасада со львами не проедешь. Англия. Имперские традиции. «Не хотите ли чашечку чая? Или сэндвича с огурцом?». Мейфейр — холодный, замкнутый. Мой дом — моя крепость. Все внутри. Внутри квартиры, внутри человека. А за окном черные кэбы, красные телефонные будки, двухэтажные автобусы.
 Было немного страшно после квартиры «Арбат», с его относительно простыми минималистскими решениями, но надо было дерзать, делать богато декорированный интерьер. В Мейфейре должна быть английская квартира с традициями. Истинно богатые русские решают эту проблему просто: идут на Сотбис и закупают антикварную мебель. Даже если бы мне это было бы доступно, я помнила о принципе № 3 — не переинвестируй! Решила, что все должно выглядеть так, как если бы в доме жили несколько поколений семьи, и каждое оставило что-то. Эклектика стилей: викторианские шторы, обои и карнизы, кресла и спальня — уродливых шестидесятых годов, минималистский белый диван и кухня «Погген Пол» (кухня должна всегда быть современной). И везде вкрапления истинного английского антика — георгианский комод, стеклянный шкафчик «Арт Нуво», четыре картины с Кристиз (не поверите, каждая в пределах 1,5 - 2 тысяч фунтов): две викторианского периода, одна — импрессионизм, и коллекция акварелей школы Ван Дейка ( всего 600 фунтов, а от подлинного ван Дейка не отличить, если ты не арт-дилер). 
В итоге, вот что получилось. Сейчас сдала. Легко!.. И, кстати, о кризисе. С 2007 года квартира (цена покупки плюс стоимость ремонта) подорожала на 48%. Почему? Location, location and location. См. основную статью. 

Тогда еще не столь знаменитый, а сегодня откровенно знаковый «Дом со Львами» (а для меня всегда особенный — я в нем родилась в советской коммуналке). Беспроигрышная инвестиция, иммунная как любой раритет к любым кризисам и потрясениям. Раритет только прибавляет в ценности от времени. Исторический фасад стиля ампир с балконами, розеттой и, конечно, львами давали простор созданию поистине роскошной квартиры. Роскошь — лицо и требование этого дома.
Философия того времени — бума докризисных денег позволяла использовать любую концепцию: от барочных лепных потолков и узорчатого паркета с мебелью красного дерева, до дорогого минимализма, тогда еще не бывшего passé. Приемлем был бы и русско-московский дворянский интерьер (рядом Поварская, дом Наташи Ростовой) с богатыми драпировками. Французский стиль, сочетающий провансальские мотивы с пост-модернистким оформлением пола, стен и окон, тоже вариант. Что взять за основу?
Принцип четыре — гармония со средой обитания. За окном видового седьмого этажа — жуть Нового Арбата. Панельные книжки, какие-то наружные лестницы, но и дивная панорама: от здания бывшего СЭВа до памятника Петру Первому. Все, в общем, видения страшноватые, но разве Нью-Йорк поэлементно не ужасен?
Пусть основой концепции станет сочетание дореволюционного богатого дома с гротесками современного мегаполиса. Эдакий Upper East side вдоль Пятой авеню, где за декадентским или Арт Деко фасадом таится роскошный современный минимализм.
Под потолками несущие балки. «Зашить навесным потолком», — сказал прораб. «Или сделать лепнину», — сказал приятель. «Оставить как подтекст, напоминающий дома Манхэттена, конвертированные из складов или фабрик», — решила я. Будет перекликаться с уродствами Нового Арбата и парадоксально оттенять дореволюционную роскошь экстерьера и подъезда. Второй неповторимый элемент квартиры — огромные окна, также напоминавшие конвертированное индустриальное пространство. И главное среди них — арочная французская дверь на балкон. Эти элементы должны стать центральными.
Стремление к творчеству не знало границ. Зачем мне архитектор, который будет навязывать свое представление о моей гармонии? За полгода окончила интенсивные архитектурные курсы и с отвагой неофита села за чертежи и расходование бюджета.
Посмотрите, как получился этот «роскошный минимализм». По-прежнему простота решений из боязни сделать ошибку, не достичь чистоты линий. «Тут стерильно как в операционной. Как жить-то будете?—спросил прораб. Но стерильность экстремального минимализма была лишь в стенах, в граните, в мраморных подоконниках размером с хороший стол (дом-то дореволюционный, на стены кирпича не жалели), в серо-стальной немецкой кухне. То есть в том, что потом поправить будет нельзя без полной переделки.
Первое смягчение экстремального минимализма (и поправить легко, если не придется по душе) были белые стены по стороне окон, переходящие в белый потолок и желто-миндальные стены на противоположной стороне, переходящие затем в светлый буковый пол. Далее «смягчение жесткого минимализма» пошло легче — кожаное панно бургунди со вделанной плазмой, огромное абстрактное яркое полотно маслом (подарок сына!). А дальше — вообще просто. Диваны мягких цветов, но твердых линий, шторы, подушки, настольные лампы, вазы, пепельницы. Все это — только самое роскошное: Baccarat, Daum, Cartier, русский дореволюционный хрусталь.
На белом с серыми прожилками мраморе (самом дешевом!) подоконника — огромная шкатулка XVIII века, семейная реликвия. Вдоль белой поперечной стены — антикварная швейная машинка, всегда открытая, с аппаратом Зингер, а на откидной крышке — всегда цветы. В узкой стеклянной витрине при входе — коллекция дизайнерских туфелек.
А спальня — с шелковыми обоями, с богатыми, но легкими, полупрозрачными драпировками, не скрывающими красоту французских дверей на балкон с лепниной.
И вдруг все схватилось друг с другом, заиграло стилем, гармонией и недосказанной роскошью. Мягкая гармония.
Меньше, чем через год профессиональные амбиции привели меня в Лондон. Квартиру пришлось сдать. Это оказалось совсем не сложно...